Не менее талантливые архитекторы и
другие австралийские пернатые – шалашники, например. Этим и другим своим
названием – беседочники – обязаны они необычному умению мастерить из окружающих
предметов различные причудливые сооружения.
Сорные куры по сравнению с ними жалкие
чернорабочие. А шалашники – птицы со вкусом. Постройки их, выражаясь современным
языком, выполнены по индивидуальным проектам. Да ещё и с излишествами.
А ведётся строительство следующим
образом. Среди невысоких кустов, на полянах и в других местах, на птичий вкус
подходящих, выкладывают самцы шалашников платформы из прутиков. На расстоянии
около полуметра в землю втыкают (или как-нибудь иначе укрепляют) другие
прутики, более длинные. Верхние концы их пригибают навстречу друг другу,
формируя нечто вроде двускатной крыши. В заключение изящная беседка украшается
мхом, цветками, листьями, грибками, раковинами и прочими вещами, радующими глаз
шалашников.
Впрочем, это только на бумаге все
так быстро и просто. Неутомимые птички некоторых видов работают несколько лет.
И надо признаться, весьма производительно! Отдельные башенки и беседки
достигают трех метров в высоту. Поэтому, когда европейцы впервые наткнулись на
подобные сооружения, они решили, что это дело рук, вероятнее всего, аборигенов.
Самцы некоторых видов изощряются
больше других. Новогвинейский шалашник, например, разбрасывает перед беседкой
ковер из диких роз и посыпает его яркими плодами. Атласные беседочники приносят
к шалашу голубые и жёлтые цветы, а затем обмазывают шалаш изнутри пастой
собственного изготовления. Рецепт таков: собрать немного древесного угля,
раздробить клювом, смешать со слюной, добавить мякоти какого-нибудь плода,
полученной иссиня-черной замазкой облепить внутренние стенки шалаша.
Кларнет
Некоторые шалашники ухитряются
где-то воровать и раскидывать перед шалашом пестрые ленты, зубные щетки, ножи,
вилки, кофейники и прочие блестящие предметы, вплоть до бриллиантов. Тащат их
отовсюду, словно сороки-воровки.
Теперь вопрос: во имя чего всё это?
Шалаш – не гнездо, яиц в нём не насиживают. Гнёзда у беседников, наоборот,
скромные, простенькие, как в общем-то и сами птицы.
А мудрят самцы
шалашников с
единственной целью – привлечь внимание к своей особе и, прямо скажем,
преуспевают.
Найдя самку, бывший строитель
преображается. Теперь он кавалер, развлекающий даму. Заманивает её к беседке и
начинает бахвалиться – демонстрирует свое богатство. То один цветок поднесет к
глазам подруги, то другой, то раковину, то какой-нибудь яркий лоскут. Сам
распаляется до крайности. Кланяется, пританцовывает, замирает и всеми
возможными средствами приглашает – мол, милости прошу к моему шалашу. Из кожи
или, лучше сказать, из перьев вон лезет беседник, стараясь найти путь к сердцу
избранницы.
Длятся эти игрища не день и не два.
Долгие полгода – с июня по декабрь – самец самозабвенно играет со своими
коллекциями. Кажется, он уже и про подругу свою не помнит – все играет сам с
собой и играет…
Но это только кажется. Попробуй
самка, которой успевает осточертеть за полгода этот танцующий чудак, оставить
шалаш и улететь в лес, как самец-шалашник мигом бросает все свои драгоценности
и начинает кричать по-особенному. Дама, сжалившись, возвращается.
Сам же кавалер, однако, не такой уж
примерный супруг. Появись рядом с его шалашом сразу несколько самок – начнет
соблазнять всех подряд. Да и вообще шалашники любвеобильны. Ради новой
привязанности могут перенести свои побрякушки в другое место, за много десятков
метров, а заодно перетащить по прутикам и весь шалаш.
В сентябре-октябре самки уже
покидают шалаши, вьют гнезда и высиживают птенцов. А самцы? Не-е-ет, им не до
подобных мелочей. Они себе играют, подновляют постройку, время от времени
приносят новые украшения. Следят за свежестью цветов, разбросанных перед
входом. Подвяли? Заменить!
Даже в январе-феврале, когда сезон
размножения уже закончен, самец не успокаивается: любит время от времени
наведаться к своему шалашу.
Нахлынут тут воспоминания – и давай
снова подновлять беседку, добывать свежие украшения.
Трудно, таким образом, сказать, кто
воздвигает более необычные строения – сорные куры или
шалашники. Пожалуй,
все-таки последние. Сорных кур ведь можно понять, в конце концов. Они трудятся
во имя будущего поколения, во имя яиц и птенцов – пусть даже работа их нерентабельна.
А шалашники? Так, в бирюльки играют.
А сколько сил тратят? Австралийские натуралисты острят, что, используй человек
энергию работающих шалашников, можно было бы бесплатно осветить Сидней и
Мельбурн, вместе взятые.
Некоторые учёные, кстати, считают
даже, что строительство шалашей вовсе не связано с привлечением самки. Главное
якобы эстетическое удовольствие, которое получают птицы, украшая свои творения.
Родился специальный термин, обозначающий подобное явление, –
"проэстетизм".
Однако проще предположить, что шалаш
– это нечто вроде вторичнополового признака самца, перенесенного с живой птицы
на неживой объект. У павлина, мол, хвост, у льва – грива, а у шалашника –
шалаш. Каждому – своё.
